Владимир Мацкевич: После срыва переговоров в Минске наступит время силового решения конфликта
Президенты Германии Ангела Меркель и Франции Франсуа Олланд совершили челночный рейд в Киев и Москву, сделав еще одну попытку организовать мирные переговоры между Россией и Украиной. Не похоже, что европейские лидеры верят в положительный исход таких переговоров, о чем свидетельствует замечание французского президента после встречи с Путиным, что это последний шанс на урегулирование конфликта.
Главный результат челночного рейда по воюющим странам – договоренность встрече «нормандской четверки» в Минске 11 февраля.
Имеют ли шансы минские переговоры положить конец российско-украинской войне? Что скрывается за предупреждением президента Франции о последней попытке организовать мирные переговоры?
Перспективы минских переговоров оценивает глава Рады Международного консорциума “ЕвроБеларусь” Владимир Мацкевич.
– В послевоенной Германии философ Юрген Хабермас разработал теорию коммуникаций, которая рассматривает коммуникацию как наилучший способ разрешения существующих противоречий и конфликтов в мире, где нет войны. Хабермас не только разрабатывал теорию, но и учил ей политиков. Это целое поколение немецких политиков времен – начиная от Вилли Брандта и заканчивая Гельмутом Колем, которые были самыми профессиональными и квалифицированными политиками в Европе.
Ангела Меркель не принадлежит к тому поколению немецких политических деятелей, и не училась у Хабермаса, поскольку происходит из другой страны – из бывшей ГДР. Несмотря на это, она также является неплохим политиком. Неудачи в переговорах с Россией у Меркель происходят не потому, что она не знакома с теорией коммуникации, а потому, что теория коммуникации имеет серьезный недостаток, или пробел. Хабермас признавал этот недостаток, но так и не нашел ответа, как заполнить этот пробел.
Коммуникации неэффективны, даже бесполезны, если один из участников конфликта отказывается участвовать в коммуникациях. Переговоры не могут принести успеха, если одна из сторон, участвующих в конфликте, уходит от коммуникации: физически присутствует, но при этом не участвует в коммуникациях.
Способов ухода от коммуникаций существует очень много, они многообразны – от цивилизованных и приличных до совершенно неприличных.
Приличные способы основаны на формальных зацепках и лингвистических играх; неприличные способы подразделяются на инфантильное общение и криминальное.
Инфантильный способ напоминает поведение детей, которые отрицают очевидное: я не брал, я не видел, не делал… Несмотря на все факты, которые доказывают, что ребенок что-то сделал или сказал, он упорствует и отрицает очевидное.
В криминальном мире иногда также прибегают к такому же способу, но уже не дети, а взрослые уголовники. При наличии косвенных фактов, доказывающих виновность преступника, он все отрицает, если не пойман с поличным. И так происходит до тех пор, пока суд, прибегая к фактам и уликам, не доказывает виновность преступника, но уже не ему, а суду присяжных.
На протяжении последнего года Россия в лице президента Путина, министра иностранных дел Лаврова, дипломатов, СМИ пользуется неприличными способами ухода от коммуникаций. При всех фактах наличия российских войск в Крыму, на Донбассе, официальная Москва отрицает свое участие в агрессии против Украины.
Кроме неприличных способов ухода от коммуникаций, президент Путин играет в языковые, лингвистические игры. Чтобы понять суть лингвистических игр, обратимся к философскому спору австрийского философа Лю́двига Витгенште́йна с Карлом Поппером. Витгенште́йн придерживается позиции, что не существует реальных проблем – существуют только языковые игры, противоречия. Поэтому проблемы, конфликты, противоречия нужно решать не в реальном мире, а исключительно путем языкового анализа, языковых игр или риторического искусства.
Бороться с такого рода подходами исключительно сложно: Путин и Лукашенко показали себя виртуозами лингвистических игр. На протяжении всей своей карьеры они не решили ни одной реальной проблемы ни в России, ни в Беларуси, но благодаря риторике и языковым играм до сих пор поддерживают свой авторитет, рейтинг и даже управляют своими странами, а Путин – отчасти и мировым сообществом.
Все это я должен сказать перед тем, как начать отвечать на ваши вопросы, потому что без философии не понять, что сейчас происходит, когда весь цивилизованный мир, не привыкший к криминальным и инфантильным формам коммуникации в дипломатии и политике, до сих пор не может признать и принять такой характер поведения руководителя бывшей великой державы.
– Европа предложила новый план урегулирования конфликта на Донбассе. Меркель и Олланд посетили Киев, Москву, встретились со сторонами конфликта в Мюнхене и 8 февраля пообщались по телефону. Можно ли говорить о предварительных результатах нового переговорного процесса?
– Пока нет. Мы знаем о прошедших встречах только то, что сообщили СМИ по итогам конференции по безопасности в Мюнхене и после визита Ангелы Меркель и Франсуа Олланда в Киев. Что происходило в Москве – нам неизвестно, политики, участвовавшие во встрече, не делали итоговых заявлений, а разрозненные комментарии европейских политиков не позволяют составить из отдельных фрагментов целостную картину.
Мы частично знакомы с планом Меркель-Олланда, в котором присутствуют очень слабые и сомнительные стороны. Это касается предложения по федерализации Украины. Главы Германии и Франции превысили свои полномочия, навязывая Украине тип государственного устройства. Фактически это является покушением на государственный суверенитет Украины, поскольку единственным субъектом, который может определять тип государственного устройства, является сам украинский народ.
Вторая часть предложения, которая касается отвода войск и создания демилитаризованной зоны, вполне может стать предметом переговоров на предстоящей в Минске встрече. Визит в Киев и конференцию по безопасности нельзя рассматривать как переговоры – это коммуникации; к коммуникациям относятся общественные слушания, дискуссии, народная дипломатия, конференции, неформальные встречи. Переговоры являются только частью, и не единственной, коммуникаций. Однако серьезные противоречия, конфликты решаются именно в переговорах с обязательным участием всех сторон, участвующих в конфликте. Предварительные встречи – это приготовление к переговорному процессу.
И то, что должно произойти в Минске, с большой долей вероятности может стать реальными переговорами. Поэтому от них стоило бы ждать результата. При условии, что Путин снова не уйдет от коммуникации, заняв криминальную позицию отрицания или погрузившись в лингвистические игры.
– План по мирному урегулированию в Украине канцлера Германии Ангелы Меркель и президента Франции Франсуа Олланда предполагает федерализацию Украины и создание демилитаризованной зоны в 50–70 километров. То есть, речь идет не о прекращении войны, но о замораживании конфликта.
– Повторюсь: федерализация Украины выходит за пределы полномочий сторон, участвующих в переговорах, – это право принадлежит только народу Украины.
Что касается установления демилитаризованной зоны – этот пункт может стать реальным предметом переговоров. Переговоры не решат проблему целиком, но могут остановить военные действия, могут дать определенные гарантии мирному населению Донбасса и сторонам конфликта. Если бы в Минске удалось договориться хотя бы по одному этому пункту, это стало бы большим шагом вперед.
Но необходимо сделать последовательное и принципиальное уточнение концепта «демилитаризованная зона» в части нахождения украинских войск и войск иностранного государства в районе военного конфликта. Украинские войска находятся на Донбассе, на украинской земле, на совершенно законных основаниях – и с точки зрения национального законодательства, и с точки зрения международного права. А присутствие российских военных в зоне военного конфликта является неоправданным ни с какой стороны. Создание демилитаризованной зоны упирается в вывод российских войск с территории другого государства. Если мирное население Донбасса не желает видеть на своей территории украинских военных, то гарантом соблюдения мира могли стать войска третьей стороны: ООН, или НАТО, или стран, которые начинают выступать посредниками между воюющими сторонами.
Без уточнения концепта демилитаризованной зоны ее создание становится чисто умозрительным. Район военных действий нашпигован вооружениями, наличие которых в любой момент может “сдетонировать” и вылиться в новые вооруженные столкновения.
– План Путина держится в секрете. Только по отдельным сливам информации можно предполагать, что речь идет о введении миротворческих войск под эгидой ОБСЕ и России. Кремль предлагает узаконенную оккупацию захваченных боевиками территорий?
– У ОБСЕ нет собственных войск. О контроле демилитаризованной зоны миротворческим контингентом при участии российских войск и речи быть не может – Россия является стороной конфликта, и ее войска должны быть выведены с территории другого государства. Это языковой трюк, который Россия пытается внести в план урегулирования конфликта на Донбассе, и который не может быть выполнен.
Отрицая свое участие в войне, Россия добивается от переговоров легализации присутствия своих войск в Украине; сейчас российские войска находятся на Донбассе де-факто, а через переговоры она добивается их полноправного присутствия в Украине.
– Единственным реальным результатом усилий Европы является договоренность об очередной встрече в «нормандском формате» 11 февраля в Минске. Почему именно в Минске? Ведь именно с подачи России, судя по всему, Минск избран местом переговоров?
– Давайте восстановим ситуацию.
Мнение Лукашенко, мнение официального Минска не учитывалось при выборе места переговоров, его никто не спрашивал. Никакого участия Лукашенко в переговорах, как и прежде, нет. Место проведения переговоров и участие беларусского государства в переговорах – совершенно разные вещи, которые не нужно путать.
Консультации в Минске состоялись, достигнутые договоренности получили название «минский формат». Этот термин уже стал именем собственным. Необходимо разграничить языковые игры и реальную ситуацию. Предстоящие переговоры пройдут не в «минском формате» – это совершенно иной формат. Если в предыдущих консультациях Россия не была представлена как сторона конфликта, ее представляли только марионетки России в лице так называемых представителей «ДНР» и «ЛНР», то сейчас в Минск должен приехать президент Путин – полномочный представитель России. Это совершенно иной формат, очень похожий на настоящие переговоры.
Выбор Минска в качестве места переговоров продиктован желанием проведения переговоров в прежнем «минском формате», Путин стремится понизить статус встречи, на которую вынужден пойти под давлением санкций и тех аргументов, которые привезли в Москву Меркель и Олланд.
Очень важно, чтобы переговоры в Минске прошли по «нормандскому формату», чтобы Меркель и Олланд не пошли по пути уступок путинским играм. Хотя очевидно, что Путин сделает все, чтобы понизить статус переговоров, чтобы свести их к консультациям, похожим на тот самый «минский формат».
– После встречи с Путиным президент Франции заявил, что это последняя попытка договориться о мире. Что под этим подразумевал Олланд?
– Олланд, будучи цивилизованным дипломатом, напоминает, что, добившись полноценного диалога двух воюющих сторон, мы получили реальный шанс на урегулирование конфликта. И этим шансом необходимо воспользоваться. Переговоры принесут результат, если Россия вступит в переговоры как воюющая сторона. Если Путин вновь сорвет переговоры, этот шанс будет упущен.
Конфликт и так уже затянулся, поэтому европейские политики вынуждены будут взять ответственность за его разрешение на себя. При провале мирных переговоров для достижения этой цели остается только один способ – силовой.
Если ребенок или преступник отрицают свою очевидную вину, в этом случае их можно поставить на место только одним способом – силой. До сих пор попыток силового давления на Россию не было, мировое сообщество не было готово к полномасштабной глобальной войне. В том числе и потому, что цивилизованные дипломаты не привыкли к криминальной манере коммуникации.
Мир столкнулся с совершенно новой ситуацией: никогда прежде криминальные элементы не выступали в качестве субъекта международной политики на таком высоком уровне. Если такие прецеденты появлялись, они сразу же становились поводом для силового вмешательства.
Конфликт в Украине тянется уже больше года – с ноября 2013-го, когда Кремль путем угроз и шантажа вынудил Януковича отказаться от подписания соглашения об ассоциации с Евросоюзом, международного соглашения, нарушив тем самым право суверенного государства. Только невозможность поверить в такую реальность позволила Путину затянуть узел до состояния гордиевого, который сейчас можно только разрубить.
После срыва реальных переговоров в Минске наступает время силового решения конфликта.